Почему «польский вопрос» вновь стал камнем преткновения и предметом ожесточенных споров между Россией и Европой? «Новые Известия» попытались еще раз разобраться в старой проблеме.
Вместо преамбулы
Декабрьская резолюция Европарламента разворошила старые раны времен Второй Мировой: в документе прямо говорится о «двух тоталитарных режимах» и о том, что СССР к развязыванию войны приложил усилий не меньше, чем нацистская Германия. Позиция не нова: в ОБСЕ подобную резолюцию выносили ещё в 2009 году, но тогда заметной реакции не последовало. Сейчас же такое отношение к России как к правопреемнику СССР незамеченным не осталось. Но ответ прилетел не чиновникам Европарламента, а Польше. На расширенной коллегии Минобороны Владимир Путин назвал посла Польши в нацистской Германии Юзефа Липского «сволочью и антисемитской свиньёй» за поддержку Гитлера и его идей высылки евреев в Африку.
Всё это дела давно минувших дней, но они вызвали цепную реакцию: посла России вызвали в МИД Польши для прояснения позиции. Не осталась в стороне от выяснения исторических отношений и Чехия. МИД России высказал сожаления в связи с тем, что в Чехии в начале декабря парламент утвердил 21 августа Днем памяти жертв вторжения 1968 года. Тогда силами армий стран Варшавского договора были пресечены реформы, направленные на усиление независимости Чехословакии. В ответ президент Чехии Милош Земан допустил отмену приезда в Москву на празднование 75-летия победы. Вот так история сейчас определяет будущее. И информационное поле — теперь что ни новость – то про Польшу.
Официальная позиция Москвы простая: Германия первой напала на Польшу, Германия первой вторглась в СССР. А СССР не при чём, и даже пакт о ненападении с Германией подписали последними. По мнению министра культуры Владимира Мединского, пакт Молотова-Риббентропа и вовсе был вершиной дипломатии.
Заявление Молотова о дружбе с Германией и новую карту с новыми границами СССР публиковала даже «Пионерская правда»
Очевидно, что тема Второй Мировой, являющаяся на сегодняшний день главной нашей «скрепой», болезненна и животрепещуща. И не менее очевидна потребность разобраться в событиях, происходящих накануне самой страшной даты в истории XX века не с точки зрения сегодняшних геополитических перипетий, а с точки зрения исторических фактов. Попробуем это сделать вместе с историком, писателем и публицистом Марком Солониным, который дал «Новым Известиям» эксклюзивное интервью.
— Последние пару недель идёт активное обсуждение событий вокруг Польши времен Второй Мировой войны. Хотелось бы услышать оценку происходящего и роли Польши в этой войне с точки зрения независимого историка.
Марк Солонин. Фотография из архива автора
— Насколько повлияло на начало войны заключение пакта Молотова-Риббентропа и подписание секретных протоколов?
— Слова про «ненападение» в заголовке Пакта – это «фиговый листок», который прикрывал суть дела. А дело было в том, что в ночь с 23 на 24 был подписан секретный протокол о разделе Восточной Европы. Затем 28 сентября, уже после разгрома Польши, Риббентроп снова прилетел в Москву, и был подписан документ с красивым названием «Договор о дружбе и границе», к которому также были приложены несколько секретных протоколов. Вот эта совокупность советско-германских соглашений августа—сентября 1939 года определила политику СССР, которая, действительно, сыграла решающую роль в развязывании войны, и об этом имеет смысл говорить. Но для начала постараемся оценить масштаб и возможности участников событий.
Советский Союз, а правильнее сказать – «сталинская империя», начал форсированную милитаризацию в начале 30-х годов. В это время Европа плясала фокстрот, осваивала такие чудеса бытовой техники, как патефон, радиоприёмник и велосипед, и единственным желанием, как правительств, так и граждан, переживших трагедию Мировой войны, было: «Никогда снова» -«Never again». Фашистская Германия с самого начала была крайне агрессивным государством. Безусловно, она была нацелена на войну, на агрессию, на захват. Однако же, как говорится, «бодливой корове Бог рогов не даёт». Германия была связана по рукам и ногам ограничениями Версальского договора, который запрещал ей иметь военную авиацию, артиллерию крупных калибров (максимум 105-мм), накладывал жесткие ограничения на количество пушек, количество снарядов, на численность вооружённых сил (максимум 10 дивизий). Для сравнения: у Сталина на начало второй мировой войны было 150 дивизий, а у французов — 80. Поэтому только в 1935 году, после того как нацисты, захватившие власть, заявили, что они больше не считают себя связанными условиями Версальского договора, началось строительство германских Вооруженных сил.
К тому же, в европейских странах безудержная милитаризация была в принципе невозможна, там действовали некоторые ограничения. В демократических странах этим ограничителем были парламенты, в которых надо было голосовать за каждую статью военного бюджета. В фашистской Германии таким ограничителем была социальная демагогия, на которой держалась власть гитлеровцев. Не будем забывать, что партия у них называлась «национал-социалистическая рабочая», и гестапо не расстреливало немцев в темпе 15 тысяч в день (как НКВД на пике террора 37-38 годов), и немецких крестьян не вымаривали голодом миллионами. Наконец, из Германии Гитлера можно было уехать — вот просто сесть в поезд на вокзале в Берлине и ехать, в то время как из сталинской империи можно было только с риском для жизни (и обрекая на концлагерь своих близких) бежать. В таких условиях, при таких «правилах игры», Гитлер не мог сказать немецким рабочим: «Сначала пушки, а масло может быть когда-нибудь увидят ваши внуки».
— Сталину было проще
- Да, у Сталина ограничений уже никаких не было. Он проделал большую подготовительную работу, и после раскулачивания, после голодомора, после бесконечных репрессий с этим задавленным страхом населением можно было делать всё, что угодно. И самая большая страна мира, с колоссальным сырьевым и промышленным ресурсом, была превращена в гигантскую фабрику по производству оружия. В результате к концу 30-х годов по количеству дивизий Красная армия превосходила любую европейскую армию, а по числу танков и самолётов она превосходила армии Англии, Франции и Германии вместе взятые. Гитлер как ни старался, но догнать Сталина в столь короткий срок не смог.
Наряду с количеством, не забудем и про качество. На момент начала Второй мировой войны больше половины танкового парка вермахта составляли легкие танкетки с пулеметным вооружением. По глубоко верному замечанию Виктора Суворова «Германия вступила в мировую войну, имея смешное количество плохих танков». Да, Суворова там не было, а вот будущий генерал Павлов в Испании был, и о результатах тех боев докладывал на совещании высшего комсостава РККА : «Легкие немецкие танки в борьбе с республиканскими пушечными танками (т.е. советским Т-26 и БТ) не входили ни в какое сравнение и расстреливались беспощадно».
Обладая такой подавляющей военной мощью, Сталин мог даже и не вступать в войну — достаточно было громко ударить по столу, и Гитлер не посмел бы напасть на Польшу.
— Гитлера было так просто напугать?
Давайте вспомним абсолютно реальный исторический факт. Война началась с нападения Германии на Польшу 1 сентября 1939 года. А должна была начаться на рассвете 26 августа. Накануне, в 3 часа дня 25 августа Гитлер отдал окончательный приказ о вторжении, и колонны войск двинулись к польской границе, причем одна диверсионная группа уже воевала на территории Польши и с боем успела захватить Яблунковский тоннель – стратегически важный проход на границе). И в этот момент раздался — нет, даже не удар кулаком по столу, а легкое шуршание в углу: англичане подписали договор о взаимопомощи с Польшей, а к Риббентропу, министру иностранных дел Германии, пришёл английский посол и в очередной раз напомнил, что Англия не будет смотреть безразлично на то, что делает Германия, и готова выполнить взятые на себя обязательства перед Польшей.
Вот и всё, что было. И этого оказалось достаточно для того, чтобы Гитлер впал в истерику, отменил приказ о наступлении, и самолёты с офицерами связи помчались ловить и останавливать на дорогах танковые колонны. И это всего лишь появился посол и что-то сказал. А чем могла Англия «ответить» за свои слова? Да, Англия – великая морская держава с могучим флотом. Но корабли-то не могут вылезти на берег и ползти к Берлину. Всё, что мог сделать британский флот – это осуществлять морскую блокаду Германии. Это было бы очень серьёзно — Германия всегда нуждалась в импортном сырье — но в ситуации, когда договор со Сталиным уже был заключён, когда Германия могла получать сырьё из СССР или транзитом по Транссибу из юго-восточной Азии, говорить о блокаде стало бессмысленно: это как поставить железные ворота с крепким замком посреди чистого поля... Английская авиация находилась в стадии формирования и значительно уступала по численности немецкой, а про сухопутные войска и говорить нечего. Британия – морская держава, и в XIX–XX веках она не имела крупных сухопутных сил. Прозвучит цинично, но британская армия была рассчитана на войну с дикарями в Африке, но не на сухопутную войну с Германией.
Однако и этого оказалось достаточно, чтобы Гитлер отменил отданный приказ о начале наступления. Так что нетрудно предположить, что было бы, если бы кулаком по столу ударил Советский Союз. Однако ничего подобного Сталин и «коллективный Сталин» не сделали — напротив, Гитлера утешили, приободрили, пообещали помочь, ну и в качестве платы за услуги забрали половину Польши, разгромленной ценой крови немецких солдат.
— Сталин обещал Гитлеру помощь?
В пересказе Риббентропа этот фрагмент переговоров звучит так: «Сталин с характерной для него ясностью и точностью искренно ответил: «Отказом в самом начале переговоров от какой-либо военной помощи Советов Германия заняла гордую позицию. Советский Союз, однако, заинтересован в том, чтобы Германия, являющаяся его соседом, была сильной, и в случае пробы военных сил между Германией и западными демократиями интересы СССР и Германии будут, конечно же, совпадать. Советский Союз никогда не захочет видеть Германию попавшей в сложную ситуацию». Да, это слова, но известны и практические дела: широкомасштабные поставки стратегического сырья, включая нефтепродукты, неприкрытое политическое давление на западных союзников («англо-французские поджигатели войны»), база для немецкого военного флота на Кольском полуострове. Вторжение Красной Армии в Польшу 17 сентября 1939 года не было критически важным, но всё же позволило немцам завершить войну быстро, до начала осенней распутицы и, что более важно, раньше, чем французская армия была отмобилизована и развернута на границах Германии.
— Почему, на ваш взгляд, Сталин тогда так поступил?
- Здесь мы переходим от фактов к гипотезам. Гипотеза советской историографии — правда, она всегда продавалась по цене безусловной аксиомы, а вовсе не гипотезы — состоит в том, что Сталин (да-да, тот самый, в руках которого была самая крупная армия мира) очень боялся Гитлера и изо всех сил старался «оттянуть начало войны». Это при том, заметьте, что в сентябре 1939 года у немцев не было ни намерения, ни возможности, ни плана, ни времени (начинались осенние дожди) для нападения на СССР.
У меня другая гипотеза: Сталин хотел войны. Не мира во всем мире, а именно войны, для начала общеевропейской. В предполагаемом конфликте англо-французского блока и Германии Сталин помог слабейшей стороне (Германия образца 1939 года по всем количественным параметрам уступала объединенным силам своих потенциальных противников) для того, чтобы война не закончилась быстрым разгромом Германии.
Такова гипотеза. Дальше мы находим большое количество аутентичных подтверждений её. Вот, например, письмо, которое Сталин пишет Молотову и Кагановичу 2 сентября 1935 года: «Чем сильнее будет драка между ними, тем лучше для СССР. Мы можем продавать хлеб и тем, и другим, чтобы они могли драться. Нам вовсе не выгодно, чтобы одна из них теперь же разбила другую. Нам выгодно, чтобы драка у них была как можно более длительной».
Есть дневники Генерального секретаря Исполкома Коминтерна (т.е. номинально «самого главного коммуниста на планете») Георгия Димитрова, в которых он записывает, как 7 сентября 1939 года Сталин в присутствии Молотова и Жданова объяснял ему текущий момент: «Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Не плохо, если руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая, и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему (как видим, тов. Сталин совсем близко подошел к тому, чтобы использовать образ «ледокола» и лишить Виктора Суворова права первенства). «Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались».
Дальше еще интереснее: «До войны противопоставление фашизму демократического режима было совершенно правильно. Во время войны между империалистическими державами это уже неправильно. Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл. Стоять сегодня на позициях вчерашнего дня (единый народный фронт, единство нации) означает скатываться на позиции буржуазии. Этот лозунг снимается». В переводе с большевистского на человеческий это означает, что коммунисты воюющих стран (прежде всего — французская компартия) получили из Москвы приказ всячески саботировать военные усилия своих правительств, провоцировать дезертирство из армии, устраивать забастовки на военных заводах, одним словом — помочь Гитлеру на первом, самом трудном этапе войны.
Есть такой интереснейший документ, вызывающий, правда, большие дискуссии, как «речь Сталина» на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) от 19 августа 1939 года. Тут необходимы кавычки, имеющийся текст — это не стенограмма выступления, а чей-то пересказ, причем трижды переведенный. Это захваченный Красной Армией после разгрома Германии документ, ранее захваченный немцами в Париже в 1940 году, переведённый с французского на немецкий. Вероятно, это пересказ тех указаний, которые Сталин давал своим партийным товарищам в ходе некоего заседания/инструктажа.
— А что же с оригиналом этого документа?
Замечательный вопрос! В начале «нулевых годов» РГАСПИ (бывший архив ЦК КПСС) рассекретил так называемые «особые папки» Политбюро ЦК КПСС. Толпы исследователей бросилось на них смотреть. И все увидели, что 19 августа заседание Политбюро таки было, есть повестка и известны принятые решения. Очень интересная повестка: если верить тем документам, которые показали широкой публике, то 19 августа 1939 года — за 5 дней до подписания Пакта и за 11 дней до начала мировой войны — высшее руководство СССР собралось для того, чтобы рассмотреть два вопроса: присвоение имени Надежды Константиновны Крупской какому-то техническому училищу, а второй вопрос – освобождение от призыва в Красную Армию рабочих, которые строили в Средней Азии какой-то канал, причём не самый значимый.
Надо видеть другие протоколы, чтобы понять насколько издевательски глупой выглядит эта фальшивка. В среднем в формате заседания Политбюро (заседаний как таковых чаще всего не было, вопросы решались голосованием по переписке) оформлялось по 15–17 серьезных вопросов в день. А нам хотят внушить, что на пороге войны Политбюро собралось для того, чтобы присвоить светлое имя Надежды Константиновны какому-то ПТУ? Я в это поверить не могу. Более того, эта грубая фальшивка еще более убеждает меня, что именно 19 августа Сталин собрал своих подельников для того, чтобы разъяснить им задачи и смысл крутого поворота в политике, который он задумал. В известной версии «речи Сталина» (по-прежнему ставлю эти слова в кавычках, так как стенограммы у нас нет) это звучало так:
«Вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Великобританией, Германия откажется от Польши и станет искать «модус вивенди» (способ сосуществования) с западными державами. Если мы примем предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Франции и Англии в эту войну станет неизбежным... Мы сделаем свой выбор, и он ясен... Нужно сделать все, чтобы эта война длилась как можно дольше в целях изнурения двух сторон. Именно по этой причине мы должны согласиться на заключение пакта, предложенного Германией, и работать над тем, чтобы эта война, объявленная однажды, продлилась максимальное количество времени».
— Сейчас на высоком уровне в странах-победительницах часто возникают попытки уличить друг друга в заигрывании с нацистской Германией. Справедливо ли обвинять только СССР в связи с подписанием этого пресловутого пакта, при том, что существовал ещё и «Мюнхенский сговор»?
«Мюнхенский сговор!» Манипуляция сознанием читателя начинается уже с первых слов. Имел место острый международный конфликт, вошедший в историю Европы как «судетский кризис». Одним из ключевых событий этого кризиса было заключенное в Мюнхене соглашение между англо-французским блоком с одной стороны, Германией — с другой, при посредничестве Италии. А теперь — о содержании соглашения и предыстории конфликта.
Судеты — это географическое понятие. Это горная территория вдоль всей северо-западной и юго-западной границы нынешней Чехии (тогда – Чехословакии). Когда в результате Первой Мировой войны распалась Австро-Венгерская империя (а как мы знаем, нынешняя территория Чехии и Словакии входила в состав именно этой империи), на этой территории стали формироваться новые государства. Возникли вопросы о границах этих государств – какие территории должны отойти к Австрии, какие – к Германии, а на каких должна быть создана Чехословакия. Державы-победительницы в Первой мировой приняли решение, и появилась граница между новорожденной Чехословакией и Германией с запада, с Австрией – с юга. При этом в состав Чехии были включены Судеты, в которых немцы составляли где-то более 50, а где-то и более 90% населения. Причём это были не «понаехавшие тут», а немцы, которые там жили, что называется, испокон веков.
В 1938 году судетские немцы потребовали присоединения Судет к Германии. Да, имело место несомненное провоцирование конфликта со стороны нацистского руководства в Берлине, но и желание судетских немцев стать гражданами богатой, могучей, стремительно развивающейся Германии было вполне искренним. На основании чего руководители Англии и Франции должны были развязать войну в Европе, ввергнуть народы своих государств в страшные бедствия? Ради того, чтобы немцы, оказавшиеся не по своей воле в составе Чехословакии, и далее оставались там?
Суровые (или просто невежественные, или просто наемные) критики «мюнхенского сговора» говорят, что надо было уже в сентябре 38 года понимать, к чему дело идет, и нельзя было ни в чем уступать такому чудовищному режиму как гитлеровский. Отлично! Хорошо быть правым задним умом. А давайте поговорим о сегодняшнем дне. Прямо сейчас, на наших глазах, чудовищный режим в Северной Корее пытается вооружиться атомной бомбой, да еще и с баллистическими ракетами для её доставки. И вроде бы нетрудно понять — к чему дело идет. Однако великие державы, включая Россию, не спешат начинать войну. Напротив, они как кролики на удава смотрят на толстенького Ким Чен внука и выражают «глубокую озабоченность»...
Теперь вернемся к истории «судетского кризиса». Предположим, что руководители Англии и Франции допустили ошибку. Это не хорошо — ошибаться. Они эту ошибку допустили за чужой счет – разрешили конфликт за счет Чехословакии, и это очень неприлично. Однако же я обращу внимание на то, что ни англичане, ни французы не присвоили себе ни одного миллиметра Чешской территории, и вообще для себя кроме позора не получили ничего. Они пошли на позор ради того, чтобы предотвратить войну. Мне кажется, что это смягчающее обстоятельство, которое должно быть учтено в любом беспристрастном суде. Война – это очень плохо, причем не для тех, кто сидит в высоких кабинетах, а для тех простых людей, которых погонят на бойню, а их дети останутся сиротами. Поэтому руководители, пытавшиеся предотвратить войну, заслуживают, на мой взгляд, хотя бы снисхождения.
И, наконец, давайте не забывать тот очевидный и бесспорный факт, что вся ситуация, которая была порождена подписанным в Мюнхене соглашением, просуществовала недолго. Мюнхенское соглашение было подписано 30 сентября 1938 года. Прошло чуть меньше полугода, и 15 марта 1939 года Германия нарушила Мюнхенское соглашение и оккупировала всю Чехословакию. После того, как Германия в одностороннем порядке вытерла ноги о Мюнхенское соглашение, на котором стояла подпись Гитлера, политика англо-французского блока изменилась на 180 градусов: были даны гарантии Польше и Румынии, тогда же было заявлено о том, что англо-французский блок не потерпит дальнейших агрессивных шагов Гитлера, и за свои слова они ответили. 3 сентября 1939 года, после того, как новый акт агрессии (вторжение в Польшу) состоялся, англичане и французы объявили Германии войну, и, как мы знаем, Англия провоевала от первого и до последнего дня этой войны – от 3 сентября 1939 года до 8 мая 1945 года – причем в некоторые периоды сражаясь с Германией в одиночестве, не имея союзников, но имея могучий Советский Союз в качестве фактического союзника Германии.
А теперь объясните мне: что общего есть между мюнхенским соглашением и советско-германскими соглашениями августа—сентября 39-го года? И то и другое было написано на бумаге. Что еще? В одном случае — открытая честная дипломатия, в другом — секретные протоколы и полувековое яростное отрицание их наличия. В одном случае — попытка предотвратить войну, в другом — соучастие в разделе разбойничьей добычи. В одном случае — признание допущенной ошибки и переход к политике противодействия агрессору вплоть до объявления ему войны, в другом — всемерная поддержка состоявшегося акта агрессии (вторжения вермахта в Польшу) и многогранная помощь в реализации следующих актов агрессии. Как можно, не сходя с ума, ставить эти действия на одну доску?
— Территориальные споры между Россией и Польшей, которые возникали на протяжении веков...
- Да, «семейный старый спор между славянами», как назвал его Пушкин ещё в 1830 году. Я не вижу никакого смысла и основания говорить, что кто-то в этом споре был Воином Света, а кто-то исчадием ада. Века были средние, нравы дикие. Сначала Великое княжество Литовское сотни лет воевало с Великим княжеством Московским, потом, после объединения Польши и Литвы в единое государство, Речь Посполитая сотни лет воевала с русскими царями-императорами. И те, и другие, и третьи были государствами своей эпохи, основанными на эксплуатации, насилии по отношению к соседям и собственному народу и всех прочих нехороших феодальных делах.
Но когда мне начинают говорить, что «поляки захватили исконные русские земли» я вынужден напомнить, что вплоть до 1772 года (а это уже эпоха Екатерины Великой) восточная граница Речи Посполитой проходили чуть западнее Смоленска и дальше по Днепру. То есть вся территория всей современной Беларуси и правобережной Украины была в составе Великого княжества Литовского, затем Речи Посполитой на протяжении пяти веков, с момента распада Киевской Руси. Это очень долго, гораздо дольше, чем период нахождения этих земель в составе Российской империи. И люди, жившие там, себя «московитами» вовсе не считали, и против войск Ивана Грозного, Алексея Михайловича и прочих «освободителей» сражались, не щадя крови и жизни. Опять же хочу напомнить, по какому поводу Пушкин написал стихотворение: в 1830 году было очередное польское восстание, в 1863-м было ещё одно польское восстание, и во всех них участвовали люди, которых сейчас называют литовцами и белорусами.
А если мы говорим о событиях ХХ века, то нужно делать это в категориях закона и права. В этих категориях всё становится предельно просто. На развалинах Российской и Австро-Венгерской империй после Первой мировой войны возникли новые государства, в том числе Польша и Советская Россия. Все эти страны повоевали между собой, но в 1921 году подписали мирное соглашение, которое определило границы между Советской Россией и Польшей. Затем в 1932 году СССР и Польша заключили договор о ненападении. Договора должны выполняться. Точка. Если мы отказываемся от этого принципа и начинаем вспоминать, кто кого обидел в 15-м веке, то это путь из ХХ века прямиком в тропическую Африку. В рамках цивилизованного мира ХХ века есть единственный фундамент для внешней политики – договора, которые должны выполняться. Но сталинская империя вероломно нарушила Договор о ненападении, вторглась на территорию Польши, убила многих польских граждан и оккупировала половину страны.
— В чем, на Ваш взгляд, кроются причины такой непримиримой враждебности сталинского руководства к Польше?
- Да, Вы правы: к Польше большевистское руководство испытывало лютую, горячую ненависть. Причина простая: это 20-й год, когда Председатель Реввоенсовета Республики, товарищ Троцкий подписывал приказы: «через труп белой Польши — вперед на Варшаву и Берлин!» Но белая Польша не захотела превращаться в труп. Дорогу на Берлин проложить не удалось. Хуже того – и Варшаву взять не удалось. Разгром был такой, что от Варшавы до Минска Красная Армия бежала, сверкая пятками. И те люди, которые в дальнейшем стали высшим военно-политическим руководством СССР — и тот же Сталин, и тот же Ворошилов — были самыми непосредственными участниками этого позорища. Те оплеухи, которые отвесила им новорожденная польская армия, горели огнем на щеках, и ненависть к Польше была абсолютно искренней.
И в дальнейшем Польша как ближайший западный сосед Советской России, фактически играла роль барьера на пути проникновения большевизма в Европу. Это еще больше усиливало конфликтность взаимоотношений. И в секретных Постановления ЦК, и в газетной пропаганде пресловутые «польские агенты» неизменно присутствуют в качестве первоисточника всякого зла. Так, одно из ключевых в деле организации голодомора 1933 г. Постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 22 января 1933 г. (с требованием «запретить всеми возможными средствами массовое передвижение крестьянства Украины и Северного Кавказа в города») начиналось такими словами: «Центральный Комитет и Правительство имеют доказательства того, что массовый исход крестьян организован врагами советской власти, контрреволюционерами и польскими агентами...»
Поляки были виноваты всегда и во всем. Польская компартия была объявлена логовом шпионов и диверсантов, проникших в Коминтерн в целях разложения его изнутри. То, что руководство ПКП, находившееся в Москве, было полностью уничтожено в 37-38 г.г., вполне соответствовало общей коминтерновской традиции, но вот факт официального роспуска «вредительской» польской компартии был явлением совершенно незаурядным. Польская соцпартия (ППС) была объявлена «социал-фашистской». Рядовые граждане Польши, в начале 20-х годов бежавшие в силу разных причин из Польши в Советский Союз, автоматически переходили в разряд засланных в СССР шпионов. Наконец, летом 1937 г. началась печально-знаменитая «польская операция». Решение об аресте и расстреле принимала даже не «тройка», а «двойка» в составе начальника областного или республиканского НКВД и соответствующего прокурора. Всего по «польскому» приказу № 00485 было арестовано 143.810 человек. В ряде случаев списки обреченных составляли по телефонной книге, из которой выписывали «польско-звучащие» фамилии. В итоге было приговорено к расстрелу 111.091 человек. Сто одиннадцать тысяч расстрелянных. Каждый шестой проживавший в СССР поляк.
— Могут ли чиновники вроде Мединского давать оценки пакту Молотова-Риббентропа и можно ли это считать мнением, транслирующим позицию российских властей?
- На мой взгляд, ни историки, ни чиновники тут не при чем. Современная Россия является правопреемником СССР. А это значит, что политическая, правовая и моральная оценка событиям 39-го года должна быть дана высшими органами государственной власти. Строго говоря, однажды это уже было сделано: 24 декабря 1989 года Съезд Народных депутатов СССР утвердил Постановление № 979 «О политической и правовой оценке советско-германского Договора о ненападении». Если нынешнее российское руководство считает, что в интересах российского народа это Постановление надо отменить/изменить — вперед! Но давайте делать это как цивилизованные люди: собираем Государственную Думу, вносим проект нового постановления и в нём пишем, что нам всё нравится, что политически и морально мы одобряем сделку нацистов и коммунистов, гордимся дедами и можем повторить. Так наберитесь смелости, напишите это на бумаге и проголосуйте. Желательно поимённо, чтобы потомки поимённо знали тех, кто за ЭТО проголосовал.
